о ней)

             Пока коллега , вдруг выбравшая ее в наперсницы ("особо и поделиться не с кем ...  "мне нужен взгляд со стороны  ...  а вы"...) , взахлеб  рассказывала  о своих отношениях , она рассматривала ноги мужика за соседним столиком. Черная замша плотно облегает узкие ступни и щиколотки (надо же , мой любимый цвет и фасон) и без четкой границы перетекает в черную же джинсу , обтягивающую голень и колени...
           "Не знаю , не знаю , оставит ли он семью. Пока не думала об этом . У нас сейчас все ... невероятно , упоительно". Это "упоение" и выдернуло ее в реальность. Да у девушки и правда любовь. Или что-то вроде этого. Еще напьется  счастьем , печалью , радостью , разочарованием  и  правдой  по самое не хочу.
           Однажды  рассматривала его спящего. Родинка на виске. Тонкий шрам на губе --  из детства , на правой брови ... Господи , она все о нем знает . Этот вот от крючка. Мазала зеленкой и дула на ранку , как маленькому. И тут он пробормотал имя. Не ее , дочери или любимой кошки. Жены. С уменьшительно-черт-бы-его-побрал-ласкательным суффиксом. И в этом было столько интимного , нежного , постороннего , вне ее , что осела . Ступни  под стулом , ладони на коленях , спина ровнехонько , и взгляд куда-то мимо. Деревенская родня , понаехавшая в город за надо-м. И не в тягость , и не ко двору. Сидит , боясь лишним движением или вздохом потревожить их жизнь. Их. А  ты -- просто так. И , вроде , знала об этом , а вот ... "Миленький ты мой , возьми меня с собой. Там в краю далеком буду ..."
             Усмехнулась , опустив голову. Мимо прошествовали замшевая и джинсовая чернота. Какая пластика.  Должны быть коротко стриженные виски , затылок и длинная челка назад. Затылок не подвел).